Том 2. Машины и волки - Страница 98

Емельян Бмельянович Разин был переводчиком мистера Смита. У подъезда цирка их ожидал автомобиль. Они поехали. Емельян Бмельянович не покидал мистера Роберта Смита. Емельян Бмельянович в своем европейском костюме, в круглых роговых очках был очень странен, он казался трансформатором, его коричневый костюм походил на ларчик, и думалось, что Емельян Бмельянович может каждую минуту спрятать голову в воротник пиджака, за манишку, чтобы квакнуть оттуда по-лягушечьи. У подъезда дома мистера Смита, мистер Смит хотел было распрощаться с Емельяном Емельяновичем, – но этот позвонил первым и первым вошел в парадное. Лакей включил только одну лампочку, лестница, идущая к зимнему саду, едва осветилась. Мистер Смит попросил принести виски. Это была решающая ночь в жизни Роберта Смита. Разговор был незначителен. Мистер Смит чувствовал себя устало. Сельтерская была тепла.

Разговор велся о пустяках, и только четыре отрывка разговора следует отметить. Говорили о России и власти советов. Мистер Смит, изучавший русский язык, в комбинации слов – власть советов – нашел филологический, словесный нонсенс: совет – значит пожелание, чаще хорошее, когда один другому советует поступить так, а не иначе, желает ему добра, советовать – это даже не приказывать, – и, стало быть, власть советов – есть власть пожеланий, нонсенс. – Бмельян Бмельянович походил на лягушку в своих очках, он был очень неспокоен. – Он высказал мысль о том, что исторические эпохи меняются, что сейчас человечество переживает эпоху перелома, и перелома, главным образом, духовной культуры, морали; люди старой эпохи, и он в том числе, должны погибнуть, но они – имеют же человеческое право дожить свой век по-прежнему и доживут его, конечно. Емельян Бмельянович рассказал, что у его знакомого, бывшего генерала, сохранилась княжеская коллекция порнографических открыток, которая продается. Мистер Смит отказался от покупки. – Затем, перед самым уходом, Емельян Бмельянович рассказывал о быте, нравах и этнографических особенностях русских крестьян, – о том, что сейчас, весной, крестьянские девушки и парни, ночами на обрывах у рек и в лесах, устраивают игрища, моления языческим богам, как тысячу лет назад, – и он, Емельян Бмельянович, пригласил мистера Смита завтра поехать за город посмотреть эти игрища, – Роберт Смит согласился. – Сейчас же после этого разговора Емельян Бмельянович заспешил и ушел, спрятав голову в грудь пиджака. Мистер Смит сам отпер ему парадное, – была ясная апрельская ночь, уже за полночь, над домом напротив светил месяц, в последней четверти. Шаги Емельяна Емельяновича мелким эхом заглохли в проулке. Обыденный час сна прошел, и мистер Смит почувствовал, что ему не хочется спать, что он очень бодр, что ему надо пройтись перед сном. Мистер Смит прошел проулками, улицей Герцена – древней Никитской – к Кремлю. Улицы были пустынны, пахло навозом и весенней прелью, был едва приметный мороз. Звезды были четки и белы. Меркнул месяц в очень синем небе. Из-за деревьев Александровского сада Кремль выглянул русской Азией, глыбой, оставшейся от древности. От Кутафьи-башни мистер Смит пошел Александровским садом, у Боровицких ворот заметил двух всадников в шапках как шлемы, один сидел на лошади, другой стоял, опираясь на луку, лошади были маленькие и мшистые, сторожевые в шлемах, с пиками и винтовками – громоздки, – и опять подумал о русском древневековьи. Тоскливо перекликались ночные сторожевые свистки. Мистер Смит повернул обратно, шел переулками. Пели на дворах, в переулках петухи и лаяли собаки по-весеннему гулко и заунывно, как в Константинополе. – Дом, где жил мистер Смит, безмолвствовал. Мистер Смит прошел в кабинет, свет месяца падал на стол и ковры, – и тогда Роберт Смит вдруг – не понял, а почувствовал, – что ключ к пониманию России и Революции Русской, – и к миру – найден. Показалось, что йог Бен-Саид вошел в кабинет, и он, йог, крестьянин Самарской губернии, объяснивший тайны черной магии, как глотать огонь, ходить по гвоздям, отрезать себе палец, быть наковальней, – и не объяснивший тайн гипнотизма, – йог Бен-Саид, в сюртуке и лаковых ботинках, – и был ключом..

Мистер Смит записал в дневник, – с тем, чтоб записи эти потом обработать и послать в письме к брату: – «Сегодня я был на русском народном цирке. Завтра я поеду с мистером Разиным за город в лес смотреть народные русские игрища. – Вот, что такое Россия, коротко: – Разрушены семья, мораль, религия, труд, классовое сознание всех групп туземного населения, ибо борьба за существование, голодная смерть (а голодала вся Россия без исключения) – вне морали и заставляли быть аморальными. Производительность труда пала так, что производство единицы товара, равной, положим, по ценности грамму золота, обходится две единицы этого товара, то есть два грамма золота; – и это вызвало взяточничество, воровство, обман, деморализацию нации, деклассирование общественных групп и катастрофическое обнищание страны, доведенное до людоедства. Крестьяне платили налоги в двадцать пять раз больше, чем до революции. Надо не забывать, что Россия все годы революции вела жесточайшую гражданскую войну во всех концах государства. – Все это примеры, которые не исчерпывают быта России, но которые являются факторами быта. – Казалось бы, нация, государство – погибли. Но вот еще один факт: ложь в России: я беру газеты (их не так мало, если принять во внимание те газеты, которые выходят в каждом уездном Исполкоме) и книги, и первое, что в них поражает – это игра отвлеченными, не существующими в России понятиями – и, самое главное, ложь. Газеты – частность, я говорил с общественными деятелями; с буржуа, с рабочими – они тоже не видят и лгут: ложь всюду, в труде, в общественной жизни, в семейных отношениях. Лгут все, и коммунисты, и буржуа, и рабочий, и даже враги революции, вся нация русская. Что это? – массовый психоз, болезнь, слепота? Эта ложь кажется мне явлением положительным. Я много думал о воле видеть и ставил ее в порядке воли хотеть; оказывается, есть иная воля – воля не видеть, когда воля хотеть противопоставляется воле видеть. Россия живет волей хотеть и волей не видеть; эту ложь я считаю глубоко положительным явлением, единственным в мире. Вопреки всему, наперекор всему, в крепостном праве, в людоедстве, в невероятных податях, в труде, который ведет всех к смерти, – не видя их, сектантская, подвижническая, азиатская Россия, изнывая в голоде, бунтах, людоедстве, смуте, разрухе – кричит миру, и Кремлем, и всеми своими лесами, степями и реками, областями, губерниями, уездами и волостями – о чем кричит миру Россия, что хочет Россия? – Сейчас я проходил мимо Кремля, Кремль всегда молчалив, ночами он утопает во мраке; русский Кремль стоит несколько столетий, сейчас же за Москвой, в десяти верстах от нее, за горами Воробьев и за Рогожской заставой, начинаются леса, полные волков, лосей и медведей: за стеной в Кремле были люди, уверовавшие в Третий Интернационал, а у ворот стояли два сторожевых, в костюмах как древние скифы, – тот народ, который в большинстве неграмотен. Сегодня в цирке йог показывал, как делаются индийские фокусы, как они: делаются, – он единственный в России – не лгал. Это решает все. Кто знает? – две тысячи лет назад тринадцать чудаков из Иерусалима перекроили мир. Конечно, этому были и этические, и экономические предпосылки. – Я изучаю русский язык, и я открыл словесный нонсенс, имеющий исторический смысл: власть советов – власть пожеланий. В новой России женщина идет рядом с мужчиной, во всех делах, женщина… – » В колониях можно было жить, отступая от житейского регламента. Мистер Смит не кончил записей в дневник, ибо у подъезда загудел автомобиль, потом второй. По лестнице к зимнему саду зашумели шаги. В дикой колонии, имя которой Россия, все же были прекрасные женщины, европейски-шикарные и азиатски-необузданные, и особенно очаровательные еще тем, что с ними не надо, нельзя было говорить, из-за разности языков. В кабинет мистера Смита вошли его соотечественник и две русские дамы.