Том 2. Машины и волки - Страница 40

было:

там, в ночи, за сотни верст от завода, в степной деревне, где нету полустанка, сгорел, стерт с землей полустанок, – костры в ночах и тысячи, и – песни, и окна у деревни горят пожаром, – и задолго до рассвета к выгону пошли отряды, раздетые, разутые, без картузов, с винтовкой и котомкой, – они шли меж костров, и красный отсвет красного огня их провожал во мрак, они шли бодро, ружья на плечо, широким шагом, – бей белогвардейцев. – И наутро, когда «румяной зарею покрылся восток», загрохотали пушки, точно это грохотало солнце, – тысячи пошли – иль умереть, иль победить. И в новых становищах новые горели красные костры.

было:

где-то на Оке иль Волге, где паром как триста лет назад, полдюжины телег, пепел от костра, мужичьи бороды и шепот: «значит, крышка, – хлеб не давать, – зато из городов за фунт достанешь шубу, – таперя, значит, крышка» – –

было:

были по лесам и по дорогам стеньки-разина-разбойничьи свистки, посвисты, насечки, заметки, приметы, разгул и удаль по лесам и по разбою, – «бей коммунистов, – мы за большаков, бей революцию, – мы – за революху, ух!..» было – –

(Лебедуха:

– Вас, Иван Александрович, надо было бы расстрелять.

Статистик Иван Александрович Непомнящий:

– Нет, зачем же, Андрей Кузьмич, я никому не мешаю. Я для истории. Я за Россию…

Вопрос:

– Почему не развалился завод? –

Ответ:

– Потому, что он стальной! –)

было – –

завод хрипел гудком, рвал свое нутро, задыхался дымом, дымился. Шли на завод рабочие – оборванцы всея революционной Руси, в опорках, босые, злые, голодные, без шапок; скрипели цеха, скрипели краны, гудели паровички, орали плакаты – «бей разруху, бей Деникина, бей темноту народную!» – –

было – –

ночь, потушены лампы, гулки коридоры, у дверей красноармейцы, – только в кабинете у директора, где заводоуправление, зеленая конторская лампенка и искусственные пальмы в сизом от махорки дыме, – и за окном заводские огни, – окно полуоткрыто – ночь, ночные колотушки. Люстру – потушили.

– Иван, родной, ты лег бы спать, – ты не ложился уж неделю.

– Я лягу здесь, Андрей… Мне надо написать. Я попишу, а ты ложись.

– Дай папироску.

Тишина, ночные колотушки.

Лебедуха:

Позвони Смирнову, пусть придет, он сидит в завкоме.

– Скоро уж рассвет.

Смирнов, – расставив ноги, голову на руки, – каждый глаз по пуду, и голова – в тысячу пудов, – как снести? –

– Я составил списки. Десять человек на фронт. Андреев с эшелонами по продразверстке. Тебе придется взять еще и профработу… Сидел и за столом заснул… Завтра утром до работы – митинг, ты выступай, – эх, Деникин, сволочь, жмет… Помнишь, у Лермонтова, – Казбек с Шатом спорили – «от Урала до Дуная, до большой реки, колыхаясь и свер» – –

Лебедуха:

– На завод надо нажать, – патроны, пушки, рабочие дружины… Иван, родной, ты лег бы… Иван пойдет на фронт… Мы тут всю ночь вопросы обсуждали…

Тишина, ночные колотушки. А потом – лиловой лентой за Москвой-рекой – рассвет. Один свалился на диване, другой заснул на стуле, – третий – у окна, в карманы руки, окно раскрыто, роса села, за окном рассвет – –

Смирнов:

– Ты бы ложился, Андрей. Тебе завтра ехать по селам – –

– …и завтра, и послезавтра, – доколе? – говорить, делать, не спать, побеждать, делать, делать, делать… строить, – по России проложить машину, на заводе строить хлеб, солнце заменить турбиной, по полям посеять города-сады, сделать жизнь прекрасной – –

Смирнов:

– Ты как хочешь, а я рабочим выдам завтра добавочные фунт селедки…

Ночь, ночные колотушки. Смирнов сидит, расставив ноги, и голову на руки, и глаза по пуду, – как голову снести с такою тяжестью? – как не упасть и не заснуть вот тут, где подкосились ноги. –

Лебедуха:

– Помнишь, как-то мы прокоротали ночь втроем, с нами был Иван… Ивана разорвали мужики на продразверстке. Ивана уже нет, хороший был товарищ…

Смирнов:

– Что же, тебе страшно? – многие еще погибнут…

– Нет, мне не страшно. Многие еще придут на его место. Казбек с Шатом спорит, ничего не поделаешь…

Ночь, ночные колотушки. И потом рассвет. Какая тишина!.. –

И было собрание рабочих, до цехов, до машин, росным рассветом, под небом на заводском дворе, тысячью глоток –

– и на собрании, как везде, были:

было

получилось – –

Было:

между электростанцией, сталелитейным и заводскими воротами, на площади, где скрестились линии ширококолейной и декавыльки, где нависнул тысячетонный кран, где горами свалена болванка и железный лом, где дым, где гул завода – собрались рабочие, десяток тысяч, на собранье, стали паровозы, замер кран, рабочие сидели – на болванке, на мостике у крана, на шпалах, на паровозном тендере; кругом дымили дымы; – рабочие бриты, чтобы не въедалась сажа в бороды, у иных волосы вскобку, под польку иные, иные на английский пробор, – и все же крепко въелась сажа, хмуры лица, злые лица; у тех кто впереди и кто стоит – тех лица энергичны.

Было: –

– – что должно было быть – –

Лебедуха:

– Товарищи! Мы строим первую в мире рабочую власть, – мы, рабочие, строим свой мир. Мы должны победить. Я ничего не хочу знать – мы должны победить

было, что должно было быть.

Было:

– Товарищ Лебедуха! Вот император Александр II, освободитель, отставил крестьянство от крепостного права, а коммунисты его опять вводят для рабочих, – мобилизуют на заводы, гонят работать, а сами кормят воблой. Зачем для рабочих опять вводится крепостное право? –